Архиепископ Лука, причисленный Русской Православной Церковью в 1996 г. к лику святых, покоится в кафедральном Свято-Троицкий соборе. Сюда мощи святого были перенесены с кладбища у храма Всех Святых. Священнослужители говорят, что при ежегодном осмотре мощей Святому Луке приходится надевать новые тапочки: за год он их "стаптывает", видимо, показывая нам, грешным, что он по-прежнему ходит рядом с нами.
Святитель Лука (Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий) родился 27 апреля 1877 года в городе Керчи в семье аптекаря. По окончании гимназии в Киеве в качестве дела, которому решил посвятить жизнь, он избрал медицину. В 1898 году Валентин поступил в Киевский университет на медицинский факультет.
По окончании университета В.Ф. Войно-Ясенецкий в составе медицинского отряда Красного Креста участвовал в русско-японской войне. В военно-полевом госпитале в Чите он успешно оперировал раненых. Здесь же работала медсестрой Анна Васильевна Ланская, ставшая его женой. Через некоторое время Войно-Ясенцкий вернулся в Москву, в клинику известного ученого П. И. Дьяконова. В 1915 году Войно-Ясенецкий выпустил монографию «Региональная анастезия», отмеченную премией Варшавского университета.
В 1917 году семья будущего святителя перебралась в Ташкент, из-за туберкулеза легких Анны Васильевны. В 1919 году она умирает, оставив четырех детей: Михаила, Елену, Алексея и Валентина.
Осенью 1920 года В.Ф. Войно-Ясенецкого приглашают возглавить кафедру оперативной хирургии и топографической анатомии открывшегося в Ташкенте Государственного Туркестанского универститета. В это время он активно участвует в церковной жизни, посещает заседания ташкентского церковного братства. В 1920 году на одном из церковных съездов ему было поручено сделать доклад о современном положении в Ташкентской епархии. Доклад получил высокую оценку епископа Ташкентского Иннокентия.
В 1921 году Валентин Феликсович был рукоположен во диаконы, а через неделю, в день Сретения Господня, Преосвященный Иннокентий совершил его рукоположение во иереи. Отец Валентин был определен в ташкентский собор, с возложением на него обязанности проповедовать. В священном сане Войно-Ясенецкий не перестает оперировать и читать лекции.
В 1923 году отец Валентин принимает монашеский постриг. 30 мая того же года в церкви святителя Николая, Мир Ликийских чудотворца, иеромонах Лука был тайно хиротонисан во епископа города Пенджикента епископом Волховским Даниилом и епископом Суздальским Василием.
Принятие священства в двадцатые годы требовало от человека немалого мужества. За свою веру святитель трижды арестовывался и был отправлен в ссылку. Но и там он лечил больных. В 1934 году вышел в свет его научный труд, актуальный и сегодня, «Очерки гнойной хирургии». На издании перед именем автора стоял сан – епископ.
Несмотря на пытки и издевательства вовремя третьего ареста в 1937 году, епископ Лука сразу после начала войны по просьбе властей стал главным хирургом красноярского эвакуационного госпиталя.
В 1942 году епископ Лука был возведен в сан архиепископа. Служение на Красноярской кафедре он совмещал с напряженной работой хирурга и научной деятельностью. За дополненную работу по гнойной хирургии и работу «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов» он был удостоен Сталинской премии I степени.
В мае 1946 года Владыка переехал в Крым. "Как ни плакала моя тамбовская паства, как ни просила Патриархию оставить меня, я должен был ехать в Симферополь. Это было несомненно по воле Божией, ибо здесь я очень нужен. Мне приходится устраивать разоренную епархию".
Когда архиепископ Лука переехал в Крым, директор Симферопольского медицинского института и его Ученый совет почли за лучшее сделать вид, что о его приезде им ничего не известно. Студенты-медики, встречавшие архиепископа Луку в Симферополе с цветами, были за это наказаны.
Между тем, По пpизнанию коллег, это был хиpуpг, виpтуозно владеющий техникой. Рассказывают, что, pазpезая скальпелем стопку бумаги, он мог остановиться на точно заданном числе листов.
Экономическое положение в городе после войны было очень тяжелым. Четверть буханки хлеба стоила на рынке пятьдесят рублей. Крупу хозяйки покупали у крестьян пятидесятиграммовыми стопочками. Ее несли в мешочках, как огромную ценность. Архиерейская квартира на Госпитальной улице занимала второй этаж старого, давно не ремонтированного дома. Кроме архиерея и его епархиальной канцелярии, на этаже жило еще несколько посторонних семей. В доме были клопы. У единственного водопроводного крана по утрам собиралась очередь.
Владыка Лука готов был помочь всем. Обед на архиерейской кухне готовился на пятнадцать — двадцать человек. Обед немудреный, состоявший подчас из одной похлебки, но у многих симферопольцев в 1946 — 48 годах и такой еды не было. "На обед приходило много голодных детей, одиноких старых женщин, бедняков, лишенных средств к существованию, — вспоминает племянница архиепископа Луки Вера Прозоровская. — Я каждый день варила большой котел, и его выгребали до дна. Вечером дядя спрашивал: "Сколько сегодня было за столом? Ты всех накормила? Всем хватило?"
Сам Владыка Лука питался очень просто. Завтрак состоял из одного блюда. Если подавали второе — сердился. Одевался более чем скромно. Симферопольская учительница Юдина, которой Владыка дал деньги на покупку дома, вспоминает, что Преосвященный всегда ходил в чиненных рясах с прорванными локтями. Всякий раз, как племянница Вера предлагала сшить новую одежду, она слышала в ответ: "Латай, латай, Вера, бедных много". Бедных вокруг, действительно, было много. Секретарь епархии вел длинные списки нуждающихся. В конце каждого месяца по этим спискам рассылались тридцать-сорок почтовых переводов.
Много сил приложил епископ Лука, чтобы навести порядок в епархии: препятствовал закрытию старых храмов, открывал новые. При этом святитель не оставлял медицинскую практику, консультируя и оперируя в Симферопольском военном госпитале. Владыка обладал бесценным даром: с поразительной точностью ставил диагнозы, а также мог предвидеть будущее. В своем доме (по улице Курчатова, 1) архиепископ бесплатно принимал больных, которые до сих пор с благодарностью вспоминают его.
В 1948 году симферопольский уполномоченный по делам Православной Церкви донес в Москву, что архиепископ Лука читает в кафедральном соборе серию проповедей антиматериалистического характера.
В середине пятидесятых годов Карпов высказался относительно речей Крымского архиепископа весьма резко. Когда Владыка Лука пожаловался на то, что Журнал Московской Патриархии не публикует его проповедей, председатель Совета по делам Церкви ответил: "Вы там у себя в симферопольском соборе мутите воду, ну и мутите. А на международную арену мы Вас не выпустим".
Смелые проповеди и поступки архиепископа, которые пугали неверующих медиков, будили опасения в крымском обкоме, привлекали вместе с тем к Владыке сердца множества людей. С любовью и благодарностью говорили о нем верующие и неверующие пациенты. Тайком в храм заходили студенты, учителя, инженеры, библиотекари. Руководитель археологической службы Крыма, профессор Павел Николаевич Шульц, крупный ученый и партизан военных лет, вспоминает, как он с женой приходил в собор послушать проповедь Владыки о взаимоотношениях религии и науки. За это его вызывали в обком, допрашивали, угрожали, лишили заслуженного ордена.
В начале 1951 года архиепископ Лука, находившийся по делам в Москве, прилетел самолетом в Симферополь. В результате какого-то недоразумения на аэродроме никто его не встретил. Полуслепой Владыка растерянно стоял перед зданием аэропорта, не зная, как добраться до дома. Горожане узнали его, помогли сесть в автобус. Но самое удивительное произошло, когда архиепископ Лука собрался выходить на своей остановке. По просьбе пассажиров шофер свернул с маршрута и, проехав три лишних квартала, остановил автобус у самого крыльца дома на Госпитальной. Владыка вышел из автобуса под аплодисменты тех, кто едва ли часто ходил в храм.
О святителе Луке написано немало книг. Однако многие архивные материалы, проливающие свет на духовную жизнь послевоенного Крыма, до сих пор не изучены. К ним, в частности, относятся документы уполномоченных Совета по делам РПЦ и Совета по делам религиозных культов, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации.
"Церковные дела мучительны. Наш уполномоченный, злой враг Христовой Церкви, все больше и больше присваивает себе мои архиерейские права и вмешивается во внутрицерковные дела. Он вконец измучил меня", - напишет архиепископ Лука за год до смерти.
Многое в поведении архипастыря воспринималось в то время как неслыханная дерзость. Один из самых ярких примеров - чтение лекций в медицинских вузах в рясе и с панагией. Ему неоднократно предлагали выступать в светском костюме, но святитель не соглашался. Тогда его попросту перестали приглашать. Однажды он заказал в типографии визитные карточки с надписью: "Архиепископ Симферопольский и Крымский Лука - лауреат Сталинской премии 1-й степени". "После соответствующей консультации с начальником Обллито (областной орган цензуры печати), - сообщает начальству уполномоченный Совета, - мною было отказано и разъяснено, что ему Сталинская премия была присуждена не как архиепископу Луке, а как профессору, доктору медицинских наук за научный труд по вопросам медицины. В таком содержании, без указания его духовного звания, отпечатать могут. Кроме того, со слов начальника Обллито мною было замечено, что у нас сейчас в СССР визитные карточки не в моде и ими не пользуются".Многие архитектурные памятники Крыма разрушались, несмотря на настойчивые попытки Церкви сохранить их для будущих поколений. "Церковный совет Николаевской церкви села Зуя обратился с заявлением - разрешить им надстроить на церкви купол. Архиепископ Лука ходатайство поддержал. В соответствии с разъяснением Совета от 23 февраля 1954 г. данная надстройка мною не разрешена. С аналогичным заявлением обратился церковный совет Александро-Невского молитвенного дома в пос. Советский разрешить пристроить к зданию молитвенного дома притвор и на нем колокольню. Данная постройка мною не была разрешена", - рапортует уполномоченный.
Приблизительно тогда же был уничтожен
 |
| Дом, где жил Архиепископ Лука |
древний храм XIV века, стоявший на дороге из Симферополя в Старый Крым. Власти объявили, что здание находится в аварийном состоянии и реконструкции не подлежит. Архиепископ Лука немедленно нашел специалистов, подтвердивших, что храм может служить еще два-три столетия. Несмотря на это, памятник архитектуры был разобран в кратчайшие сроки.
В 1961 г., в разгар гонений, был "утвержден к снятию с учета список бывших церковных зданий в количестве 23, числящихся археологическими и историческими памятниками, так как эти сооружения не имеют ни археологической, ни исторической ценности".
И все-таки иногда в отчетах встречаются описания, не лишенные некоторого изящества и резко контрастирующие со стилистикой новояза. Таков, например, рассказ "товарища Жданова" о всенощной под праздник святителя Николая: "Когда началась архиерейская служба, церковь была полна молящимися до отказа, даже на паперти был народ. Из алтаря епископа вели под руки два диакона, вслед шли священники и поставили Луку около паперти. Прислуживали два мальчика в церковных одеждах и старушка. Мне кажется, что вид престарелого, слепого, беспомощного архиепископа произвел на верующих сильное впечатление. Священники, протодиаконы и хор служили до самозабвения".
Святитель Лука считал, что не только православные, но и верующие других конфессий сообща могут противостоять духовной деградации общества. В документах Совета по делам религиозных культов сохранился любопытный рассказ о том, как архиепископ в 1948 году "прибыл в молитвенный дом евангельских христиан-баптистов в сопровождении двух монашек и одного священника. Его приветствовал пресвитер общины Костюков. Лука выступил и заявил, что прибыл к ним как к верующим в единого Бога и что он надеется на распространение веры в народе". Немедленно были приняты меры: "За допущение на кафедру архиепископа Луку Костюков предупрежден старшим пресвитером".
После этого визита архиепископ попытался сходить и к адвентистам. Но уполномоченный Совета был уже начеку, и у руководства адвентистов желание встретиться с архиепископом пропало.
Староста симферопольской синагоги, которого святитель когда-то лечил и спас от смерти, напротив, сам приходил поздравить архипастыря в дни церковных празднеств. А когда архиепископ Лука болел, за него даже молились в синагоге.
Владыка Лука писал сыну в 1957 году, что получил поздравления "от Патриархов Московского и Грузинского, от тридцати архиереев и от еврейской общины, которая почитает меня за доброе отношение к евреям".
Особо стоит отметить отношение святителя Луки к католикам. В отчетах сохранился донос одного из священников кафедрального Троицкого собора о том, что архиепископ "незаконно заставил" его причащать католиков: "Я волю Луки выполнил только потому, что он, вызвав меня, сказал: "Если ты не будешь исповедовать и причащать католиков, ты мне не нужен, я тебя из собора уволю". Отец Луки, насколько мне известно, был католиком, не лучше его и Лука, поэтому он не случайно окружил себя западниками".
В 1954 году; после июльского Постановления ЦК КПСС “Об улучшении научно-атеистической пропаганды” началась новая волна гонений на Церковь Христову. В Симферополе, где вскрывали письма архиерея и подслушивали его телефонные разговоры, возникла новая должность: городской церковный фотограф. Этот человек каждый день обходил храмы и фотографировал прихожан в лицо. Слабые духом, боясь преследований, переставали появляться в церквах, а кто потверже — попадал в досье соответствующих органов на случай новых расследований. В декабре 1954 года в Симферополе проходил съезд священников Крымской епархии. Архиепископ Лука выступал с докладом, в котором указал, что из пятидесяти восьми церквей осталось в Крыму сорок девять (остальные были закрыты уполномоченным) и что в опасности еще два храма. Владыка Лука открыто говорил о том, что пропаганда, тайные и явные формы нажима на верующих делают свое дело — храмы пустеют. Девятый пункт повестки дня так и был сформулирован: "Как отразилась антицерковная пропаганда на количестве молящихся в церкви". О Постановлении ЦК КПСС и выступлении Хрущева в газетах архиепископ сказал кратко: "Я не счел нужным опровергать эти выступления в печати. Я ограничился одной проповедью на тему: "Не бойся, малое стадо". Даже через два десятилетия симферопольские жители все еще помнили об этой проповеди в день Покрова Пресвятой Богородицы в 1954 году:
"... Знаю я, что большинство из вас очень встревожены внезапным усилением антирелигиозной пропаганды и скорбите вы... Не тревожьтесь, не тревожьтесь! Это вас не касается.
Скажите, пожалуйста, помните ли вы слова Христовы из Евангелия от Луки: Не бойся, малое стадо, ибо Отец ваш благоволил дать вам царство (Лк. 12; 32). О малом стаде Своем Господь наш Иисус Христос не раз говорил. Его малое стадо имело начало в Его апостолах святых. А потом оно все умножалось, умножалось... Атеизм стал распространяться во всех странах, и прежде всего во Франции позже, уже в начале восемнадцатого века. Но везде и повсюду, несмотря на успех пропаганды атеизма, сохранилось малое стадо Христово, сохраняется оно и доныне. Вы, вы, все вы, слушающие меня — это малое стадо.
И знайте, и верьте, что малое стадо Христово непобедимо, с ним ничего нельзя поделать, оно ничего не боится, потому что знает и всегда хранит великие слова Христовы: Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. Так что же, если даже врата адовы не одолеют Церкви Его, малое стадо Его, то чего нам смущаться, чего тревожиться, чего скорбеть?! Незачем, незачем! Малое стадо Христово, подлинное стадо Христово неуязвимо ни для какой пропаганды".
Так говорил архиепископ Лука спустя неполных четыре месяца после того, как глава государства провозгласил необходимость окончательно покончить с Церковью. Говорил не тайно, открыто — в храме. И многих тогда успокоил, многих укрепил.
Утром 11 июня 1961 года, в воскресенье, когда празднуется память всех святых, в земле Российской просиявших, архиепископ Лука скончался.
"Жизнь его угасла в преклонном возрасте, после продолжительной болезни, подточившей его физические силы и подготовившей дух его к непостыдной, мирной христианской кончине, — писал в Некрологе Журнала Московской Патриархии прот. Александр Ветелев.
Е. П. Лейкфельд пишет: "Панихиды следовали одна за другой, дом до отказа наполнился народом, люди заполнили весь двор, внизу стояла громадная очередь. Первую ночь Владыка лежал дома, вторую — в Благовещенской церкви, а третью — в соборе. Все время звучало Евангелие, прерывавшееся панихидами, сменяли друг друга священники, а люди все шли и шли непрерывной вереницей поклониться Владыке... Были люди из разных районов, были приехавшие из далеких мест: из Мелитополя, Геническа, Скадовска, Херсона.
По всему Крыму говорили о кончине архиепископа. Передавали подробности о его строгой жизни, добрых делах, высоких нравственных требованиях его к верующим и духовенству. Даже люди, далекие от Церкви понимали: ушла из жизни личность незаурядная. Понимали это и в Крымском обкоме партии, и в областном управлении КГБ, и в облисполкоме. К смерти архиепископа Луки даже готовились заранее. В ночь с 10 на 11 июня, когда областная типография уже начала печатать тираж газеты, последовал приказ поместить в завтрашнем номере большую антирелигиозную статью.
"... Как только отец умер, меня и брата Алексея пригласили в горисполком, — рассказывает Михаил Валентинович Войно-Ясенецкий. — Нам объяснили, что везти тело по главной улице Симферополя никак нельзя. Хотя путь от собора по главной магистрали близок, но похоронная процессия затруднит городское движение. Поэтому маршрут для нее проложили по окраинным улицам. Руководство города не пожалело автобусов, предложили тридцать машин, только бы не возникло пешей процессии, только бы мы поскорее доставили отца на кладбище. Мы согласились... Но все вышло иначе".
"Покой этих торжественных дней, — пишет Е. П. Лейкфельд, — нарушался страшным волнением: шли переговоры с уполномоченным, запретившим процессию. Он уверял, что, если разрешить процессию, непременно будет задавлено шесть-семь старушек... И прихожане, и внешние — все страшно возмущались, что запрещена процессия. Один пожилой еврей сказал: "Почему не позволяют почтить этого праведника? "
Архиепископ Михаил (Чуб), приехавший по распоряжению Патриархии на похороны Владыки Луки, также вспоминает о бесконечных спорах и переговорах над гробом Крымского архиепископа. Сначала Владыке Михаилу вообще запретили служить панихиду. После звонка в Москву панихиду разрешили отслужить, но выдвинули свои условия, на которых начальство города позволяет хоронить Владыку Луку. Все сопровождающие должны ехать только в автобусах, ни в коем случае не создавать пешей процессии, ни в коем случае не нести гроб на руках, никакого пения, никакой музыки. Тихо, быстро, незаметно и так, чтобы 13 июня в пять вечера (ни минутой позже) тело архиепископа было в земле. После переговоров в здании горисполкома, его председатель вечером снова приезжал на Госпитальную улицу и снова твердил о ритме городской жизни, который никак нельзя нарушать, о загруженности центральных магистралей и т. д.
Архиепископ Михаил совершил отпевание почившего при огромном стечении верующих и при сослужении почти всего крымского духовенства.
"Я распорядился, чтобы прощание с Владыкой не прекращалось всю ночь, — вспоминает архиепископ Михаил, — и всю ночь к собору шли люди. Дни стояли жаркие, душные, но те, кто пришли прощаться, как будто не замечали духоты. Народ теснился в соборе и вокруг него круглые сутки. В полдень тринадцатого, когда мы обнесли тело покойного Владыки вокруг собора, у входа уже стоял автокатафалк, за ним машина, доверху наполненная венками, потом легковая машина для архиепископа, автобусы с родственниками, духовенством, певчими. Оставалось еще несколько машин для мирян, желающих участвовать в проводах, но в эти автобусы никто садиться не хотел. Люди тесным кольцом окружили катафалк, вцепились в него руками, будто не желая отпускать своего архиерея. Машины долго не могли двинуться со двора. Запаренный, охрипший уполномоченный бегал от машины к машине, загонял в автобусы, уговаривал "лишних и посторонних" отойти в сторону, не мешать. Его никто не слушал. Наконец, кое-как с места сдвинулись. По узким улочкам Симферополя катафалк и автобусы могли идти со скоростью, с которой шли пожилые женщины. Три километра от собора до кладбища мы ехали около трех часов..."
Анна Дмитриевна Стадник, регент хора Свято-Троицкого кафедрального собора г. Симферополя, рассказывает: "Когда Владыка сильно заболел, уже к смерти, он сказал своей племяннице: "Дадут ли мне спеть "Святый Боже"? " И действительно, когда он умер, власти города Симферополя страшно вооружились против того, чтобы была какая-либо торжественная процессия. В соборе... люди шли день и ночь и прощались с ним, день и ночь читалось священниками Евангелие. Наступил день похорон. Мы видели, как алтарь наполнился людьми, они о чем-то говорили со священниками, что-то приказывали, чего-то требовали. Мы чувствовали душой, что что-то готовится.
И вот настал час выноса тела из церкви. При пении "Святый Боже" мы все пошли к воротам. Около них, слева, стоял большой пустой автобус. И, когда мы вышли из ворот и катафалк остановился, этот автобус тронулся с места и поехал, пересекая наш путь. Он хотел совершенно отрезать нас от катафалка таким образом, чтобы тот поехал, а люди остались позади, для того, чтобы не было торжественных проводов Владыки, архиепископа Луки. И я тогда крикнула: "Люди, не бойтесь! " Женщины закричали от страха, — ведь автобус же идет на них. Я говорю: "Не бойтесь, люди, он нас не задавит, они не пойдут на это, — хватайтесь за борт! " И тогда ухватились все люди, сколько можно было, облепили весь катафалк и пошли за ним.
Прошли, может быть, метров сто; надо было поворачивать на центральную улицу, но власти не хотели, чтобы мы шли так, хотели от нас снова оторваться и повезти тело вокруг города, так чтобы не было никаких почестей почившему. Тут женщины — никто никакой команды не давал — сами ринулись на землю перед колесами машины и сказали: "Только по нашим головам проедете туда, куда вы хотите". Тогда они нам пообещали, что поедут так, как мы этого хотим. И мы поехали по центральной улице города.
Это было такое шествие! Людей было везде полно, улицы забиты, прекратилось абсолютно все движение. По этой улице можно пройти за двадцать минут, но мы шли три с половиной часа, и на деревьях люди были, на балконах, на крышах домов. Это было что-то такое, чего никогда в Симферополе и до того не было, и после уже, вероятно, никогда не будет, — таких похорон, таких почестей!"
И еще вспоминает Е.П. Лейкфельд: "... Улицу заполнили женщины в белых платочках. Медленно шаг за шагом шли они впереди машины с телом Владыки; очень старые тоже не отставали. Три ряда протянутых рук будто вели эту машину. И до самого кладбища посыпали путь розами. И до самого кладбища неустанно звучало над толпой белых платочков: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас..." Что ни говорили этой толпе, как ни пытались заставить ее замолчать, ответ был один: "Мы хороним нашего архиепископа".
По мотивам: http://religion.ng.ru, http://www.patriarhia.ru, http://www.krotov.info/ и Вики
Ярлыки: Жили-были, История, Святыни
Качество услуг ЖЭКов оставляет желать лучшего, а квартплатата с 15 сентября еще и повысится. У жителей города есть альтернатива: создать общество совладельцев многоквартирных домов и самим содержать свой дом.
